что они там делают? - умоляюще взывает к нам Клод.
– Не знаю, - шепчет Жак.
Кто-то из арестантов начинает петь в полный голос. Я узнаю акцент Шарля, и мне вспоминается вокзальчик в Лубере.
Мой младший брат уже стоит рядом, Жак - передо мной, Франсуа и Самюэль сидят на своих койках, а внизу, на первом этаже, томятся Энцо и Антуан. 35-я бригада все еще существует!
– Эх, хоть бы одна бомба упала сюда и раздолбала стены этой проклятой тюрьмы, - говорит Клод.
А на следующее утро, во время побудки, мы узнаём, что ночью самолеты вели разведку боем в преддверии высадки союзников.
Жак был прав: весна и впрямь возвращается, и, может быть, Энцо с Антуаном удастся спастись.
А еще через день, на рассвете, во двор тюрьмы вошли три человека в черном. Их сопровождал офицер в мундире.
Навстречу выходит старший надзиратель, даже он удивлен их приходом.
– Подождите в приемной, - говорит он, - я должен их предупредить, вас не ждали.
Не успел тюремщик вернуться, как во двор въезжает грузовик, из него по очереди спрыгивают двенадцать человек в касках.
В это утро Тушен и Тейль выходные, работает только Дельцер, помощник старшего надзирателя.
– Ну надо же, как нарочно, на мою смену попали, - бормочет Дельцер.
Он идет через тамбур к камере осужденных. Антуан слышит его шаги и мгновенно вскакивает с койки.
– Вы чего пришли, еще ночь на дворе, разве пора завтракать?
– Тут вот какое дело… они уже здесь, - говорит Дельцер.
– Который час? - спрашивает паренек. Надзиратель смотрит на часы: пять утра.
– Значит, это за нами? - спрашивает Антуан.
– Они ничего не сказали.
– Когда они придут?
– Думаю, через полчаса. Им нужно сначала заполнить бумаги, а потом запереть раздатчиков еды.
Тюремщик шарит в кармане, достает пачку "Голуаз" и просовывает ее через решетку.
– Ты бы все-таки разбудил своего товарища.
– Но ведь он же на ногах не стоит, они не имеют права так поступать! Не имеют права, будь они прокляты! - возмущенно кричит Антуан.
– Да я знаю, - отвечает Дельцер, понурившись. - Ладно, я пошел; может, я сам приду за вами через полчаса.
Антуан подходит к койке Энцо и трясет его за плечо.
– Просыпайся.
Энцо вздрагивает, открывает глаза.
– Они здесь, - шепчет Антуан, - сейчас придут.
– За обоими? - спрашивает Энцо, и на его глазах выступают слезы.
– Нет, они не могут тебя взять, это было бы совсем мерзко.
– Не расстраивайся, Антуан, я так привык быть рядом с тобой; мы пойдем вместе.
– Молчи, Энцо! Ты же не можешь ходить, я запрещаю тебе вставать, слышишь? Поверь, я смогу выйти один.
– Я верю, дружище, верю.
– Гляди, у нас есть пара сигарет, самых настоящих, и мы имеем полное право их выкурить.
Энцо выпрямляется, чиркает спичкой. Выдыхает длинное облачко дыма и смотрит, как в воздухе расходятся серые завитки.
– Значит, союзники все-таки не высадились?
– Похоже, что нет, старина.
В ночной камере каждый ждет на свой манер. Нынче утром суп что-то запаздывает. Уже шесть часов, а раздатчики так и не появились на мостках. Жак мечется по камере, на его лице тревога. Самюэль неподвижно лежит лицом к стене, Клод приник к оконной решетке, но во дворе еще стоит серая мгла, и он возвращается на место.
– Черт подери, что они там затевают? - бормочет Жак.
– Сволочи! - вторит ему мой братишка.
– Ты думаешь, что?…
– Молчи, Жанно! - властно говорит Жак; он садится на койку спиной к двери и опускает голову на
