62

крови запрещает ему даже приближаться к кондитерской, а в этом пакете сладкие пирожки, приходит в твой кабинет и кладёт их тебе на стол. Какие ещё улики нужны?

        — Я бы всётаки предпочла чистосердечное признание.

        Наталия вынула из зубов Пильгеза сигарету и наградила его поцелуем.

        — Уже неплохо, ты делаешь успехи в своём расследовании, — одобрил отставной полицейский. — Ты отдашь мне сигарету?

        — Это государственное учреждение, здесь курить запрещено!

        — Кроме тебя да меня, здесь никого нет.

        — А вот и есть: молодая женщина в камере номер два.

        — У неё аллергия на табак?

        — Она врач!

        — Вы арестовали врача? Что она натворила?

        — От этой истории даже у меня глаза полезли на лоб, хотя я, казалось бы, повидала на этой работёнке все и даже больше. Она угнала «скорую помощь» и похитила пациента в коме…

        Наталия не успела договорить: Пильгез слез со стола и быстрым шагом направился в коридор. .Джордж, — крикнула она ему вслед, — ты ведь на пенсии!

        Но инспектор, не оборачиваясь, открыл дверь комнаты для допросов.

        — У меня предчувствие, — пробормотал он, закрывая за собой дверь.

* * *

        — Кажется, мы продвинулись не очень далеко, сказал Фернстайн, поворачивая рукоятку робота.

        Анестезиолог подался к своему экрану и быстро увеличил поступление кислорода.

        — У вас трудности? — спросил его хирург.

        — Насыщение крови кислородом снижается, дайте мне несколько минут, прежде чем продолжить.

        Медсестра отрегулировала перфузию и проверила трубки поступления воздуха, подведённые к ноздрям Артура.

        — Все на месте, — доложила она.

        — Кажется, стабилизируется, — с облегчением проговорил Гранелли.

        — Я могу продолжать? — спросил Фернстайн.

        — Да, но мне всё равно неспокойно, я даже не знаю, есть ли у этого человека кардиологический анамнез.

        — Запускаю второй дренаж: у гематомы затвердение поверхности.

        Давление у Артура понизилось, цифры на экране не вызывали тревоги, однако требовали постоянного внимания анестезиолога. Его не устраивал газовый состав крови.

        — Чем быстрее он очнётся, тем лучше, у него неважная реакция на диприван, — проговорил Гранелли.

        Кривая на электрокардиограмме нырнула вниз. Волна Q была неправильной. Норма, затаив дыхание, посмотрела на маленький монитор, но зелёная кривая выделывала свои колебания без нарушений.

        — Пронесло! — вздохнула сестра, опуская дефибриллятор.

        — Мне бы пригодилась сравнительная эхограмма, — сказал Фернстайн. — Увы, сегодня у нас в бригаде недостаёт одного врача. Что она там делает, чёрт возьми? Не задержат же они её на всю ночь!

        И Фернстайн поклялся лично заняться кретином Бриссоном.

* * *

        Лорэн сидела на скамейке в глубине зарешеченной клетки. Пильгез потянул дверь и улыбнулся, увидев, что камера не заперта. Он налил себе чашку кофе из кофейника.

        — Я не скажу про камеру, а вы молчите про молоко. У меня холестерин, она будет бесноваться.

        — Она права. Какой у вас уровень?

        — Вам не кажется, что обстановка неподходящая? Я пришёл не на медицинскую консультацию.

        — Вы хотя бы принимаете