Я точно помню, словно это было вчера. Кстати, вы были с Госфилдом весьма невежливы, — упрекнула она Дороти.
Помещение снова задрожало, сверху посыпалась пыль. Клара задрала голову и поманила Дороти к окну.
— Ваша бабка взяла с меня обещание помалкивать. Это она внесла дом в государственный реестр памятников, — сказала та.
— Зачем? — спросил Питер из другого угла.
Он отпихнул ногой куски гипса, усеявшие пол. Обнажилась чёрная кирпичная кладка стены. Как ни ныли плечи от усилия, он набрал воздуху и нанёс новый удар.
— Я ничего не знаю! — сказала Дороти Кларе сквозь грохот. — Ваша бабка все решала сама, но она была сама справедливость. Она говорила, что вы станете крупным биологом, а вы поступили посвоему…
— Она хотела сделать из меня химика! Ещё она хотела, чтобы я продала этот дом, разве вы не помните? — перебила её Клара.
— Помню… — проворчала Дороти, беззаветно преданная дому.
Стеновые блоки уже крошились, Питер помогал этому процессу рукояткой своего тяжёлого инструмента. От следующего удара перегородка изогнулась.
— Почему она замуровала это окошко в крыше, Дороти?
Дороти уставилась на Клару, не торопясь с ответом. Но настойчивость хозяйки сломила её упрямство.
— Потому что с её дочерью случилось несчастье, когда она вот так же взялась за эту стену. Велите мистеру Гвелу прекратить, умоляю вас!
— Вам известно, что произошло с моей матерью? — спросила Клара, заранее трепеща.
Питеру удалось выбить первый кирпич, он уже просунул руку в образовавшуюся дыру. За стенкой было, как оказалось, ещё много места. Он опять поднял кувалду и с удвоенной энергией продолжил свою разрушительную работу.
— Ваша бабка наняла меня в деревне, когда приобрела замок. Когда ваша мать впервые приехала сюда на каникулы, у неё начались кошмары.
Питер выковырял второй блок и теперь мог заглянуть в отверстие. За стеной была непроглядная темень.
— Что за кошмары?!
— Она выкрикивала во сне ужасные слова.
— Вы помните, что это были за слова?
— Я бы предпочла их забыть, но разве такое забудешь… Это было чтото непонятное, она всё время повторяла: «Он скоро явится…» Что врач ни выписывал, она не успокаивалась, хозяйка приходила в отчаяние, видя свою дочь в таком состоянии. Та либо перерывала вверх дном весь дом, либо часами сидела под ветвями тополя. Я обнимала её, стараясь успокоить. Она говорила мне, что беседует во сне с человеком, которого знала всегда. Я ничего не понимала, а она твердила, что теперь его имя — Джонас и что раньше они любили друг друга. Вотвот он за ней явится, потому что знает теперь, как её найти. А потом наступила страшная неделя, кончившаяся её гибелью от тоски.
— От тоски?
— Она перестала его слышать и повторяла, что он погиб, что его убили… Она отказывалась от еды, её стремительно покидали силы. Мы развеяли её прах под большим деревом. Хозяйка велела замуровать стену и заложить окошко в крыше. Умоляю вас, скажите мистеру Гвелу перестать, не то будет поздно!
Питер уже совершил два десятка взмахов кувалдой и боялся, что у него отвалятся руки. Наконец ему удалось пролезть в