64

бы на среду. Среда прекрасно подошла бы нам обоим. Разумеется, первая половина недели показалась бы нам нескончаемой; вторая половина прошла бы легче, потому что мы бы знали, что встретимся в выходные. Кстати, в следующее воскресенье мы бы обедали здесь, за этим столиком, который стал бы нашим. Одри прикоснулась губами к губам Матиаса.

        – А знаешь, что мы должны были бы сделать прямо сейчас? – прошептала она. – Воспользоваться этим воскресеньем, раз уж мы сидим за нашим столиком, и у нас еще вся вторая половина дня, и никто нам не помешает.

        Но Матиас был решительно неспособен услышать, что именно предлагает Одри. Он уже знал, что остаток дня пройдет для него под знаком печали. Хоть Одри и сидела рядом, после того, как он узнал о ее отъезде, ему уже не хватало ее. Он сделал вид, что его рассмешила походка какогото прохожего, затем глянул на тучи над их головой, проговорив:

        – Думаешь, будет дождь?

        – Не знаю, – ответила Одри.

        Матиас повернулся и сделал знак официанту.

* * *

        – Вы просили счет? – спросил Антуан.

        – Сюда, – замахал рукой клиент с другого края террасы.

        Антуан балансировал тремя тарелками, которые уместились на сгибе локтя; он собрал разбросанные приборы и протер стол губкой с удивительной сноровкой. Позади него стояла Софи в ожидании, когда ктонибудь из клиентов освободит место.

        – Кажется, вам нравится ваша работа, – заметила она, усаживаясь.

        – Я просто на седьмом небе! – воскликнул сияющий Антуан, протягивая ей меню.

        – Ты сказал детям, чтобы они сели ко мне за столик?

        – В качестве дежурного блюда можем предложить вам прекрасного лосося на пару. Если позволите дать вам совет, приберегите немного аппетита для десерта, наш кремкарамель незабываем.

        И Антуан вернулся в зал.

* * *

        Матиас рылся в карманах куртки, безуспешно разыскивая бумажник с кредитными картами. Одри успокаивала его: он наверняка забыл бумажник у себя дома. Кстати, она ни разу не видела, чтобы он его доставал, все это время он расплачивался по всем счетам наличными. Но Матиас все равно беспокоился и был ужасно смущен тем, что так получилось.

        С момента их знакомства он ни разу не позволил ей заплатить за него, и теперь Одри радовалась, что наконецто сможет это сделать, ей было даже жаль, что речь идет всего лишь о вафле и нескольких чашках кофе. Она встречала стольких мужчин, которые оплачивали исключительно свою половину счета.

        – А ты знала стольких мужчин? – не упустил случая Матиас.

        – Избавь меня от своих сомнений, ты случайно не ревнуешь?

        – Ни в коей мере, и потом, Антуан все время повторяет, что ревновать – значит отказывать другому в доверии, а это смешно и унизительно.

        – Это Антуан тебе говорит или ты Антуану?

        – Ну ладно, я немного ревную, – признался он, – но не больше положенного. Если совсем не ревнуешь, значит, ты не очень влюблен.

        – У тебя еще много теорий касательно ревности? – насмешливо осведомилась Одри, вставая.

        Они пешком прошлись по Портобеллороуд. Одри держала Матиаса под руку. Для него каждый шаг, который приближал их к автобусной остановке, был шагом к разлуке.

        – У меня есть идея, – сказал Матиас. – Давай присядем на эту скамейку, квартал такой красивый, нам ведь много не надо, будем сидеть здесь, и все.