17

развернул чертеж бывшего каретного сарая и изменил несколько линий. Поздно ночью, прибрав на кухне, он отправил сообщение для Маккензи, назначив ему встречу завтра утром в десять часов.

* * *

        Инженер прибыл вовремя. Антуан показал ему новый чертеж.

        – Забудем на две секунды про ваши проблемы с поставщиками, скажите мне честно, что вы об этом думаете, – попросил Антуан.

        Его сотрудник немедленно вынес свой вердикт. Если превратить помещение в одно большое пространство, то работы задержатся на три месяца. Потребуется заново получать все разрешения, пересмотреть сметы, а арендная плата, окупающая работы на такой площади, будет чудовищно высокой.

        – Что вы называете чудовищно высокой? – спросил Антуан.

        Маккензи назвал цифру, которая заставила его подскочить.

        Антуан сорвал кальку, на которой набросал возможные изменения первоначального проекта, и выбросил в контейнер со строительным мусором.

        – Отвезти вас в бюро? – предложил он инженеру.

        – Мне и здесь надо коечем заняться, я подъеду в бюро к обеду. Итак, две или четыре квартиры?

        – Четыре! – решил Антуан, покидая стройку. «Остин» выехал из тупичка. День был ясный, и Антуан решил проехать через Гайдпарк. На выезде из парка он в третий раз позволил светофору переключиться на красный, не пытаясь проскочить. Вереница машин за ним делалась все длиннее. Конный полицейский шагом двигался по аллее, которая шла вдоль дороги. Он остановился у кабриолета и оглядел Антуана, погруженного в свои мысли.

        – Хороший денек, верно? – заметил полицейский.

        – Великолепный! – откликнулся Антуан, бросив ззгляд на небо.

        Полицейский ткнул пальцем в светофор, загоревшийся оранжевым светом, и поинтересовался у Антуана: «Эти цвета вам по чистой случайности ничего не напоминают?» Антуан глянул в зеркальце заднего вида и ужаснулся пробке, которую сам же создал. Он извинился, переключил скорость и рванул с места иод насмешливым взором всадника, которому пришлось спешиться, чтобы взяться за регулировку потока машин.

        – И зачем только я уговорил его перебраться сюда? – ворчал Антуан, поднимаясь по КуинзГейт.

        Он припарковался у магазинчика Софи. Молодая цветочница в своем белом халате походила на биолога. Она воспользовалась хорошей погодой, чтобы привести в порядок витрину. Огромные букеты лилий, пионов, белых и алых роз, расставленные в ведрах вдоль тротуара, состязались в красоте.

        – Ты чемто огорчен? – спросила она, едва его завидев.

        – У тебя много народа сегодня утром?

        – Я первая задала тебе вопрос!

        – Нет, я абсолютно ничем не огорчен, – брюзгливо ответил Антуан.

        Софи повернулась к нему спиной и зашла в магазин; Антуан последовал за ней.

        – Знаешь, Антуан, – проговорила она, заходя за прилавок, – если тебе надоело писать эти письма, я придумаю чтонибудь еще.

        – Да нет, это здесь ни при чем. Меня беспокоит Матиас, он устал жить один.

        – Но он не будет больше один, ведь с ним будет Эмили.

        – Он хочет, чтобы мы жили вместе.

        – Ты шутишь?

        – Он говорит, что это будет здорово для детей. Софи отвернулась, чтобы Антуан не видел ее лица, и скрылась в задней комнате. У нее был самый замечательный смех в мире и самый заразительный.

        – Ну конечно, что может быть нормальней для ваших детей, чем иметь двух