она слышала в шуме деревьев голос мамы. Иногда по вечерам голос Мэри возвращал ее к реальности, в этот чуждый мир, единственной отдушиной которого были стрелки часов, отсчитывающие минуты, которые в конечном итоге сложатся в годы.
* * *
Приближалось Рождество, и крыши домов, расцвеченные разноцветными гирляндами огней, весело сверкали в темноте. Глядя в окно машины по дороге домой из Нью Йорка, куда они с Мэри ездили за покупками, Лиза, не удержавшись, сказала:
— Если хотя бы половину этих лампочек, которые только зря здесь горят, отправить ко мне домой, то во всех деревнях был бы свет.
— Твой дом, — отрезала Мэри — там, где мы живем, на маленькой улочке Монтклера, где во всех домах горит свет. Нет ничего плохого в том, чтобы жить хорошо! Прекрати все время думать о том, чего не хватает там, откуда ты приехала, и перестань говорить, что твой дом там! Ты не гондураска, насколько мне известно, ты — американка, и твоя страна здесь.
— Когда я стану совершеннолетней, у меня будет право самой выбрать гражданство!
— Многие люди рискуют жизнью, чтобы приехать жить к нам! Тебе следовало бы радоваться!
— Просто у них нет выбора!
Последующие месяцы Филипп изо всех СИЛ старался склеить семью. И хотя работа отнимала у нею нес больше и больше времени, каждую свободную минуту, которую ему удавалось выкраивать, он проводил с семьей, придумывая всевозможные совместные развлечения. Одним из таких семейных мероприятии стала поездка на Пасху в Диснейленд, и, несмотря на каждодневные стычки между Лизой и Мэри, эти каникулы можно было считать первым хорошим воспоминанием новой семьи. И все же Филипп чувствовал, что под крышей его дома складываются и сосуществуют дно пары: он и Лиза с одной стороны, Мэри и Томас — с другой.
* * *
В начале лета 1989 года Филипп с Лизой отправились как то раз на рыбалку в другой конец штата Нью Йорк. Дорога была длинной, они ехали молча. Сторож рыболовецкого лагеря проводил их к маленькому коттеджу.
Филипп пару раз заговорщицки подмигнул Лизе, но она сделала вид, что ничего не заметила. На другом берегу озера была Канада. С наступлением ночи отсюда становились видны огни Торонто, оранжевым светом подсвечивающие облака. После ужина они уселись на веранде, нависающей, над тихой водой. Лиза нарушила молчание.
— Для чего нужно детство?
— Почему ты спрашиваешь?
— А почему взрослые вечно отвечают вопросом на вопрос, когда не знают, что ответить? Я иду спать!
Она встала, но Филипп поймал ее за руку и заставил сесть на место.
— Чтобы выиграть время! Твой вопрос, знаешь ли, не из самых простых!
— Ты так и не ответил!
— Послушай, детство у всех настолько разное, что трудно сразу дать какой то один ответ. Так что позволь уж мне поразмыслить, а пока скажи, что ты сама об этом думаешь.
— Я тебя первая спросила! — повторила она.
— Свое детство я провел вместе с твоей мамой.
— Я тебя не об этом спрашиваю.
— Нет, об этом! Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о ее детстве! А ей в детстве пришлось несладко, как всем детям, которых жизнь вынуждает слишком рано взрослеть. Как и ты, она была заложницей своей детской внешности и этих чертовых песочных часов, в которых песчинки текут слишком медленно. Она только и делала, что
