и никак иначе! И женщина добавляет:
– Меня вашими мундирами не испугаешь!
Шустер размахивает револьвером и спрашивает, не пугает ли ее в таком случае оружие, однако старшая сестра, смерив его взглядом, вежливо просит оказать ей одну милость. Если у него хватит мужества убить женщину, пусть будет так любезен стрелять ей не в спину, а прямо в центр красного креста, который она носит на своей форме. И добавляет, что этот крест достаточно велик, чтобы даже такой олух, как он, смог попасть в цель. Это сослужит ему хорошую службу, когда он вернется на родину, но в особенности если его арестуют американцы или макизары.
И, пока Шустер оторопело пялится на нее, старшая сестра приказывает своему женскому воинству подойти к вагонам. Солдат на перроне явно забавляют ее властные повадки. Может, им попросту приятно видеть, что нашелся человек, вынудивший их командира проявить хоть какую-то человечность.
Старшая сестра первой отодвигает дверь вагона, и другие женщины следуют ее примеру.
Старшая сестра, работавшая в Красном Кресте города Бордо, думала, что она уже все повидала в своей жизни. Две войны, многие годы, отданные уходу за самыми обездоленными, - ей казалось, что ничто не способно ее удивить. Однако при виде нас ее глаза испуганно расширились, и она отшатнулась, невольно воскликнув:
– О, боже!
Ужаснувшиеся санитарки застыли, глядя на заключенных; их лица ясно выражали гадливость и возмущение условиями, в которых нас содержали. Напрасно мы старались хоть как-то привести в порядок свою одежду - это не помогало, иссохшие лица выдавали наше состояние.
К каждому вагону санитарка подносит ведро воды, раздает галеты и перекидывается несколькими словами с пленниками. Но Шустер уже орет во все горло, веля работникам Красного Креста отойти от поезда, и старшая сестра выполняет приказ, сочтя, что сегодня уже в достаточной мере испытала судьбу. Двери вагонов снова задвинуты.
– Жанно! Ну-ка, иди, глянь сюда! - говорит Жак, который распределяет галеты и отливает каждому его порцию воды.
– Что там такое?
– Да такое, что тебе стоит поторопиться! Встать на ноги неимоверно трудно, а туман, в котором я пребываю вот уже несколько дней, делает эту задачу еще сложнее. Но я почувствовал жгучее нетерпение товарищей, и оно меня подгоняет. Клод стискивает мое плечо.
– Смотри! - восклицает он.
Легко сказать "смотри"! Я почти ничего не вижу дальше собственного носа и только смутно различаю несколько ближайших силуэтов: вот, кажется, Шарль, а за ним Марк и Франсуа.
Потом я вижу неясные контуры ведра, которое Жак протягивает мне, и вдруг замечаю на дне оправу новеньких очков. Протянув руку, я погружаю ее в воду и вытаскиваю их, сам не веря своему счастью.
Друзья, затаив дыхание, молча ждут, когда я водружу очки на нос. Внезапно лицо моего братишки становится четким, как прежде, и я вижу взволнованные глаза Шарля и радостные улыбки Жака, Марка и Франсуа, которые крепко обнимают меня.
Кто же это понял мою немую просьбу? Кто смог принять близко к сердцу безнадежный удел депортированного, обнаружив на дне ведра разбитые очки? Кто проявил столько доброты и сочувствия, изготовив для меня новые, проследив, в течение нескольких дней, за поездом, безошибочно определив, в каком вагоне они нужны, и сделав все необходимое, чтобы новая пара попала именно по назначению?
– Санитарка из Красного Креста, - отвечает Шарль. - Кто же еще?!
Мне хочется снова
